Переводчик китайского языка
Воропаев Николай Николаевич
+7 (903) 125-44-60
voropaev@vokitai.ru

Классические сюжеты дяньгу Китая для воспитания детей

Опубликован сборник Дети: в языке и культуре : (избранные) материалы конференции. 23–24 ноября 2023 г. / Отв. ред. Т.А. Михайлова. – Москва : МАКС Пресс, 2023. – 152 с.
ISBN 978-5-317-07068-7
https://doi.org/10.29003/m3572.978-5-317-07068-7

Конференция была посвящена двум фокусам восприятия ребёнка в языке и культуре. В основе первого лежит проблема номинации ребёнка в языках мира в синхронном и диахронном аспекте. Особое внимание уделено оппозиции «дети – взрослые», а также «дети-младенцы» – «мальчики-девочки». В качестве материала привлекаются как нормативные данные, так и диалектные. Также прослеживается эволюция семантического поля «ребёнок» в языках Евразии. Другой фокус исследования – коннотативное поле «ребёнок» в культуре (фольклоре, родильной обрядности, психоанализе).

Ключевые слова: номинация ребёнка, семантические переходы, традиционная культура, речевые стратегии, детская речь.

Скачать сборник

В данном сборнике опубликована моя статья «Классические сюжеты дяньгу Китая для воспитания детей». Привожу статью целиком:

 

 

Классические сюжеты дяньгу Китая для воспитания детей


Воропаев Николай Николаевич
Институт языкознания РАН, отдел языков Восточной и Юго-Восточной Азии
voropaev@vokitai.ru

 

Китайский язык насыщен огромным количеством прецедентных фразеологических единиц, которые в традиционной китайской филологии относятся к сфере дяньгу (典故 diǎngù букв. классический прецедент). Дяньгу – это древние рассказы/сюжеты, упоминаемые посредством устойчивых выражений (фразеологических единиц) в разного рода текстах и известные слова или выражения из определённых источников, цитируемые в поэзии и прозе. Соответственно, в Китае выделяют два вида дяньгу: сюжетное/событийное дяньгу (事典 shìdiǎn ‘дяньгу-сюжет/событие’) – разнообразные по форме устойчивые выражения, которые в поэзии и прозе указывают на конкретную старинную историю/сюжет или событие. И цитатное/словесное дяньгу (语典 yǔdiǎn ‘дяньгу-высказывание/выражение’) – слова или выражения из конкретных источников, цитируемые в поэзии и прозе [Воропаев 2012: 40–47].   

Предлагаем рассмотреть ряд сюжетных дяньгу, которые повествуют о событиях древности, связанных с воспитанием детей. Таких дяньгу достаточно много. Некоторые из этих сюжетов даже входят в самый важный текст для обучения детей в начальных школах Китая «Сань–цзы–цзин» или «Троесловие» (сост. в 13 веке). Этот текст китайские дети на протяжении веков заучивают наизусть.

Например, в самом начале этого канона упоминается мать философа Мэн-цзы (孟母), которая вошла в традицию Китая как образец мудрой матери. Она трижды переезжала с места на место, подальше от кладбища и рынка, но поближе к школе в поисках благоприятных условий для воспитания сына. В тексте канона эти факты представлены ритмическими фразами по три иероглифа: 昔孟母，择邻处，子不学，断机杼。 ‘В древности мать Мэн-цзы подбирала места для жительства с хорошими соседями (три раза переезжала, чтобы найти более подходящее окружение для воспитания сына), а когда узнала, что сын забросил учёбу, обрезала уже готовую ткань на своём ткацком станке, чтобы показать сыну, что нельзя прерывать учёбу’. Сейчас, например, первая часть этого пассажа 昔孟母，择邻处 уже стала прецедентным высказыванием, и образно используется в значении «заботиться о воспитании детей» [Sanzijing 2010: 3].

Кроме того, что эти события упоминаются в «Троесловии», в китайском языке и словарях зафиксировано множество фразеологизмов-дяньгу, которые в дискурсе также постоянно актуализируют данные истории, а стандартная четырёхсложная структура некоторых из них более конкретно передаёт суть этих событий, например: 孟母三迁 ‘мать Мэн-цзы трижды переселяется’ (подальше от кладбища и рынка, но поближе к школе; обр. в знач.: заботиться о воспитании детей) [БКРС 1984 т. 2: 288], 孟母择邻 ‘мать Мэн-цзы выбирает хороших соседей’ (мать Мэн-цзы три раза переезжала, чтобы найти более подходящее окружение для воспитания сына, обр. в знач.: отдавать все силы для создания благоприятных условий для воспитания детей) [Zhao 2014: 526].

Краткое содержание истории, зафиксированной в виде данных фразеологизмов таково. Отец Мэн-цзы умер, когда Мэн-цзы был маленьким. Мать Мэн-цзы осталась верной умершему мужу и больше замуж не вышла. Первое время они жили около кладбища. И Мэн-цзы вместе с соседскими детьми стал учиться подражать взрослым благоговейно преклонять колени и бить челом, рыдать, а также играть в похороны. Увидев это, мать Мэн-цзы сказала: «Это место не для моего ребёнка!» И они переехали жить ближе к рынку. Но здесь Мэн-цзы с соседскими детьми стал подражать и учиться тому, как взрослые ведут торговлю, как забивать свиней и баранов. Узнав об этом, мать Мэн-цзы снова сказала: «Это место тоже не для моего ребёнка!». Так они снова переехали. На этот раз они поселились около школы. В первый день каждого месяца разные официальные лица и чиновники приезжали в храм Конфуция, совершали церемонию и, благоговейно преклонив колени, били челом, и были друг к другу очень вежливы. Увидев это, Мэн-цзы всё это выучил и запомнил. Мать Мэн-цзы сказала: «Вот это место, где мой ребёнок может остаться!». 

Когда в детстве Мэн-цзы забросил учёбу и вернулся домой раньше положенного времени, мать, работая на ткацком станке, ничего не сказав, схватила нож и разрезала незаконченный кусок ткани. Мэн-цзы испугался и спросил – зачем она это сделала? «А разве не то же самое сделал ты, забросив учёбу?» – ответила мать. И вот, благодаря этому, Мэн-цзы и получил урок, который запомнил на всю жизнь. Память об этом событии поддерживается в китайскоязычном дискурсе фразеологизмами-дяньгу 孟母断织 ‘мать Мэн-цзы обрезает ткань [с ткацкого станка]’, 孟母断机 ‘мать Мэн-цзы рвёт нити на ткацком станке (упрекая сына в плохой учёбе; обр. в знач.: хорошее воспитание; своевременно сделанный упрёк)’ [БКРС 1984 т. 2: 288], а также их вариантами 断织, 断机, 轲亲断机, 孟织 и другими [Zhao 2014: 526].

Однажды, когда Мэн-цзы был ребёнком, их сосед резал свинью. Мэн-цзы спросил мать: «Почему сосед режет свинью?». Мать ответила просто в шутку или чтобы ребёнок отстал от неё со своими вопросами: «Чтобы тебя мясом покормить». Это было просто красивое обещание (вроде современных завести собаку и т.п.). Но позже она пожалела об этом и сказала себе: «Когда я была беременна этим ребёнком, то если циновка была положена неправильно, я на неё не садилась, если мясо было нарезано неправильно, я его не ела. Я так поступала, чтобы уже в утробе его воспитывать. А сейчас, когда он только-только начинает мыслить и понимать, я его обманула. Это научит его не держать слово, и мне он доверять не будет. Поэтому она купила мяса у соседа и накормила им Мэн-цзы, чтобы показать сыну, что не обманула его. Память об этом событии в китайском языке поддерживается выражением 买肉啖子 ‘Купить мясо и накормить сына’ [Meng mu jiao zi 2023].

Три вышеупомянутых истории про мать Мэн-цзы («Мать Мэн-цзы трижды переселяется», «Порвать нити на ткацком станке» и «Купить мяса и накормить сына») с давних времён циркулируют в китайскоязычном культурном пространстве в форме древнего народного сказания 孟母教子 «Мать Мэн-цзы воспитывает сына». Мать Мэн-цзы применяла разного рода методы и меры для воспитания сына, и это оказало большое влияние на его взросление и развитие его идеологии. Благоприятная среда, созданная матерью, помогла ему очень рано начать воспитывать в себе правила приличия и нормы этикета. Он воспитал в себе истинную добропорядочность и прочный дух по преодолению трудностей и стремлению к знаниям. Всё это заложило прочную основу для его дальнейших исследований конфуцианской мысли. 11 ноября 2014 года сказание «Мать Мэн-цзы воспитывает сына» решением Государственного совета КНР было внесено в 4-й перечень нематериального культурного наследия государственного значения [Meng mu jiao zi 2023].

Мать Мэн-цзы придавала большое значение влиянию объективной среды на юного Мэн-цзы, но и каждым своим словом и делом вразумляла и воспитывала сына. Поэтому и само имя матери Мэн-цзы стало прецедентным именем китайскоязычного культурного пространства, прецедентной фразеологической единицей: 孟母 ‘мать Мэн-цзы’ (фамилия Чжан 仉. Вошла в традицию Китая как образец мудрой матери. Трижды переезжала, чтобы подобрать достойное окружение, которое могло оказать хорошее влияние на сына).

Дяньгу 岳母刺字 ‘как мать Юэ Фэя татуировала сына’ сообщает нам о другой мудрой матери Китая. Юэ Фэй 岳飞 (1103–1141 гг.) национальный герой Китая, возглавил оборону страны от вторжения чжурчжэней. «Когда он был ещё ребёнком, его семья жила чрезвычайно бедно. И хотя им приходилось туго, мать Юэ Фэя не пренебрегала воспитанием сына. Она сделала песочницу и заставляла его веткой писать на песке иероглифы. Она также отправила подростка в знаменитую школу боевых искусств в Чжоутун овладевать искусством боя. Мать хотела, чтобы Юэ Фэй был человеком, преданным своей Родине и никогда не забывал ставить интересы государства на первое место» [Галенович 2012: 14].

В конце правления династии Северная Сун правительство было коррумпировано и некомпетентно. После своего возвышения царство Цзинь (династия чжурчжэней, 1115–1264 гг.) двинуло свои войска на юг и захватило столицу Бяньлян (ныне Кайфэн) и свергло императора Сун Цинь–цзуна (1100–1161) и императора Сун Хуэй–цзуна (1082–1135). Юэ Фэй отказался от уговоров различных сил и жил дома со своей матерью и женой в бедности, но с чистой совестью.

Чтобы напомнить своему сыну о том, что он всегда должен быть верным государю сановником, мать Юэ Фэя однажды приказала ему установить столик для курильницы. После завершения церемонии поклонения предкам, Небу и Земле и выполнения жертвоприношений, она на его спине кистью написала четыре иероглифа 精忠报国 ‘Беззаветно и преданно служить Родине’, и вышивальной иглой наколола эти иероглифы, затем нанесла на татуировку уксусные чернила, чтобы эти слова никогда не выцвели. В это время император Гаоцзун из династии Южная Сун (1107–1187) наследовал престол и вызвал Юэ Фэя в столицу на службу. Юэ Фэй, командуя войсками, разгромил цзиньскую армию (армия государства Цзинь была многонациональной: она состояла из чжурчжэней, киданей и китайцев, а также из частей, составленных из покорённых народов) и попытался восстановить единый Китай. Неожиданно предатель Цинь Хуэй вступил с царством Цзинь в тайный сговор и, в конце концов, убил Юэ Фэя. Хотя Юэ Фэй погиб, история о том, как его мать наставляла сына служить Родине, и память о подвиге Юэ Фэя передаются в Китае из поколения в поколение.

Прецедентная фразеологическая единица 岳母刺字 ‘как мать Юэ Фэя татуировала сына’ является единицей словарей и зафиксирована в специальных сборниках, а данный сюжет присутствует в виде картины в галерее Чанлан парка Ихэюань в Пекине, которая представляет собой 728–метровый крытый переход, соединяющий важнейшие объекты парка (построена в 1750 г.). Галерея разделена на 273 секции с цветными пейзажами, изображениями батальных и жанровых сцен, многие из которых связаны с прецедентными ситуациями из китайской мифологии, литературы и истории. Общее количество картин составляет более 14 тыс. [Changlang 2008: 163].

Вернёмся к «Троесловию» и рассмотрим следующий пассаж: 香九龄，能温席 ‘Сян в свои девять лет мог согревать постель’ [Sanzijing 2010: 7]. Хуан Сян 黄香 – образец сыновней почтительности, живший при династии Восточная Хань (25–220 гг.) талантливый чиновник (68–122 гг.). В свои девять лет проявлял заботу об отце, зимой каждый вечер согревая своим телом циновку, на которую тот ложился спать.

«Когда Хуан Сяну было всего девять лет, его мать покинула этот мир. Он выполнял всю работу по дому, проявляя чрезвычайное уважение и любовь к своему отцу. Летом он махал веером над постелью отца, создавая прохладу и давая отцу возможность спокойно поспать. А зимой он теплом своего тела согревал постель, в которую затем ложился его отец. О том, с каким уважением и любовью он относился к отцу, хорошо знали его соседи и односельчане. Когда ему было 12 лет, правитель той области наградил его почётным именем «Отпрыска, проявившего чрезвычайную почтительность к своим родителям». А император династии Хань по имени Хэ–ди (89 г. н.э.) также выдал ему награду. Хуан Сян уже в 9 лет понимал, что такое родственные чувства. Он должным образом проявлял почтение к отцу» [Галенович 2012: 18].

В китайском языке и словарях данная история зафиксирована в серии фразеологизмов дяньгу, например: 温席扇枕 ‘согревать (зимой своим телом) лежанку и обмахивать веером изголовье (постели, на которой спит отец летом)’; (обр. в знач.: питать сыновнюю любовь; трепетно и почтительно заботиться о родителях), 黄香扇枕 ‘Хуан Сян обвевает изголовье [постели, на которой спит отец]’ (обр. в знач.: питать сыновнюю любовь), 温席 ‘в зимние холода теплом собственного тела согревать постель для родителей’ (в древности – одно из проявлений сыновней почтительности «сяо»), а также в их вариантах 扇枕,扇席,温枕扇席,温扇 и других [Zhao 2014: 828]. 

В следующем пассаже речь идёт о другом ребёнке: 融四岁，能让梨。 ‘Жун в четыре года мог уступать груши’. «Кун Жун 孔融 – это потомок Кун–цзы (Конфуция) в 20–м поколении. Это был литератор, который жил во времена династии Восточная Хань. У него было семеро братьев. Когда ему было всего лишь 4 года, то он уже уразумел, что следует быть скромным и соблюдать правила приличия. Однажды их семье кто-то подарил корзину груш. Кун Жун по собственному разумению взял себе маленькую грушу, а большими грушами угостил своих старших братьев. Кто-то из взрослых спросил его, почему он так поступил. Он сказал: «Старшие братья – большие, поэтому они и должны есть крупные груши. Я – младший брат – должен есть маленькую». Вплоть до настоящего времени эту историю о том, как Кун Жун проявил скромность, люди рассказывают с неподдельным восхищением» [Галенович 2012: 19].

В языке эта история зафиксирована в виде прецедентных фразеологических единиц: 孔融让梨 ‘Кун Жун уступает груши’, 让梨 ‘уступать грушу (обр. в знач.: быть уступчивым, скромным, по притче о некоем Кун Жуне, который, будучи четырёхлетним ребёнком, всегда брал себе самую маленькую грушу, уступая братьям крупные)’, 推梨 ‘уступать (братьям) груши’ (большей величины; обр. в знач.: дружба между братьями), 让枣推梨 ‘уступать [братьям более крупные] финики и груши’ (обр. о дружбе между братьями) [Zhu 1985: 937–938]. В первой части последнего фразеологизма имеется в виду Ван Тай 王泰, живший во времена династии Лян (502–557 гг., в эпоху Южных династий). Когда ему было всего несколько лет, бабушка высыпала на стол финики и каштаны и сказала детям хватать, кто сколько сможет. Ван Тай не сдвинулся с места. На вопрос почему он не борется за финики и каштаны, он ответил, что считает за благо уступить их братьям. 

Строка из «Троесловия» 如囊萤，如映雪 ‘собирать светлячков [чтобы освещать себе книгу] и [изучать книги] при свете, отражённом от снега’ сообщает нам о двух мальчиках, Чэ Ине 车胤 и Сунь Кане 孙康. Они жили во времена династии Цзинь (265–420 гг.). Чэ Инь родился в бедной семье. «У них не было денег даже на то, чтобы купить масло и зажечь фитиль. Поэтому когда темнело, читать становилось невозможно. Однажды Чэ Инь заметил, что во дворе множество светлячков. И тут ему пришла мысль: а что если собрать их вместе, разве из этого не получится светильник? И тогда он поймал множество светлячков, поместил их в мешочек из кисеи, подвесил его над столом и стал читать книги при этом свете. Впоследствии он стал важным чиновником в Министерстве личного состава и аттестаций» [Галенович 2012: 122]. В те же времена Сунь Кан учился при отсвете белого снега. Хотя они были бедны, но никогда не прекращали учиться.

Эти две истории про Чэ Иня и Сунь Кана навечно зафиксировались в китайском языке во множестве прецедентных фразеологических единиц дяньгу, например: 囊萤 ‘собирать в мешочек светлячков’ [чтобы освещать себе книгу] (обр. в знач.: использовать все возможности для учёбы) [БКРС 1984 т.3: 891], 囊萤照读 ‘посадить светлячков в мешочек и читать при их свете книгу’, 案头萤 ‘настольные светлячки’, 案头萤火 ‘настольный свет, излучаемый светлячком’, 车囊 ‘мешочек Чэ’, 车胤聚萤 ‘Чэ Инь собирает светлячков’ [чтобы освещать себе книгу] (обр. в знач.: использовать все возможности для учёбы), 萤窗雪案 ‘светлячок – окно, снег – стол’, 聚萤 ‘собирать светлячков’, 映雪 ‘[изучать книги] при свете, отражённом от снега’ (обр. о неудержимом стремлении бедняка к учёбе даже во время, когда не на что купить свечу), 孙康映雪 ‘Сунь Кан [читает] при свете, отражённом от снега’, 雪照 ‘снегом освещать’, 照雪 ‘освещать снегом’ и другие более 65 вариантов [Zhao 2014: 558–559]. 

Можно сделать вывод, что данные сюжеты как поведенческие установки для китайских родителей и детей циркулируют и поддерживаются в китайскоязычном культурном пространстве двумя важными средствами – каноническими текстами и стабильными языковыми единицами в виде фразеологизмов, посредством которых на протяжении веков в поэзии и прозе, а в современном мире и в устной речи на телевидении, радио, интернете, к ним постоянно обращаются носители китайского языка и культуры. 

Полагаем, что наличие в китайском языке и культуре такого большого количества подобных прецедентных фразеологических единиц и постоянное обращение к этим сюжетам говорит о неординарном подходе китайцев к воспитанию подрастающего поколения и требует более тщательного исследования и, возможно, некоторого заимствования в плане формирования соответствующих прецедентных фразеологических единиц в русском языке для воспитания детей и сохранения исторической правды, например: ‘Михайло Ломоносов пошёл в Москву’, ‘Пётр собирает потешное войско’, ‘Маршал Конев освободил Прагу’, которые бы постепенно становились устойчивыми единицами языковых словарей, и обращение к ним в памяти и языке было бы простым и быстрым. Здесь требуется тесное взаимодействие историков и филологов.

 

Литература